Дипломатия Молотова В.М. во время Второй мировой

В мае 1939 г. Сталин доверил Молотову внешне-политические дела. К тому времени он уже знал, что договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, служившие долгое время фундаментом дипломатии СССР, действуют плохо. И Молотов, назначенный вместо М. М. Литвинова наркомом иностранных дел, с жаром принялся за проведение в жизнь новой, прогерманской ориентации внешней политики советского государства. При этом он оставался председателем Совета Народных Комиссаров.

Сталин не раз устраивал Молотову проверки. Например, в июне 1937 г. в Политбюро поступили показания против «старого большевика» Георгия Ломова. На этих показаниях Сталин намеренно не поставил своего решения, а только вопрос – "Как быть?" и передал их Молотову. Вячеслав Михайлович без колебаний написал: " За немедленный арест этой сволочи Ломова". "1937 год был необходим, – говорил В. Молотов уже в 70-е гг. – Остатки врагов разных направлений существовали. Я оправдываю репрессии, хоть там и были крупные ошибки."

После прихода Молотова в Наркомат иностранных дел советские дипломаты в беседах со своими английскими и французскими коллегами стали более требовательными. Пример им подавал сам Вячеслав Михайлович. Одновременно укреплялись связи с немецкими руководителями. Наконец 23 августа 1939 г. в Москве состоялось подписание договора с Германией о ненападении и секретного протокола к нему.

Понятное стремление предотвратить близкую войну в неблагоприятных для Советского Союза условиях сопровождалось принципиальными уступками гитлеровцам. Само понятие "фашизм" вскоре после подписания названного пакта о ненападении исчезло на некоторое время из политического словаря Сталина и Молотова. В октябре 1939 г. на внеочередной сессии Верховного Совета СССР Вячеслав Михайлович прямо заявил, что "Германия находится в положении государства, стремящегося... к миру», возложив ответственность за продолжение войны целиком на Англию и Францию. Войну за «уничтожение гитлеризма» Молотов просто объявил "преступной". Советские люди были дезориентированы и не знали точно, откуда и когда ожидать опасность.

Внешняя политика СССР перед Великой Отечественной войной на первый взгляд представляла собой цепь побед. Приграничные государства одно за другим падали перед советским колоссом. Тогда Сталин и Молотов задались целью создать так называемый "восточный фронт" от Балтики до Черного моря – против гитлеровской агрессии. По их мнению, надвигавшуюся опасность следовало встретить на рубежах, максимально отдаленных от жизненно важных центров страны. Эта концепция в обстановке конца 30 – начала 40-х годов оказалась порочной, ибо история не отпустила времени для укрепления новых приграничных рубежей и перевооружения Красной Армии. Тем не менее в соответствии с секретными протоколами от 23 августа 1939 г. к СССР были присоединены крупные территории в Карелии, Восточной Европе.

Для выяснения намерений германского правительства в ноябре 1940 г. Молотов отправился в Берлин. Там он вел переговоры с А. Гитлером, которого потом назвал "неприятным человеком". Гитлер пригласил советских правителей участвовать в разделе колоний Великобритании. По этому вопросу договоренности достигнуто не было. Но в Москву Вячеслав Михайлович вернулся уверенным в том, что до разгрома англичан немцы остерегутся воевать с СССР и в ближайшие год-два Германия не нарушит мир на востоке. Свою уверенность он передал Сталину. С тех пор выступать с другим мнением запрещалось. Г. К. Жуков вспоминал, как в феврале 1941 г. Молотов резко оборвал его доклад репликой: "Вы что же, считаете, что нам придется скоро воевать с немцами? ".

Когда все же началась война с Германией, Молотов, в отличие от других, сохранял полное самообладание. И поэтому он – а не Сталин – выступил с сообщением о грянувшей беде. В полдень 22 июня 1941 г. им были произнесены по радио слова, ставшие пророческими: "Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами! ". Причем даже в такой трагический момент он не забыл подчеркнуть, что выступает от имени главы советского правительства Сталина.

В начале Великой Отечественной войны В. М. Молотова назначили заместителем председателя Государственного Комитета обороны. Работа в условиях военного штурма и чрезвычайного положения вполне соответствовала его характеру. Он хорошо справился со своей задачей курировать производство танков.

Усилия руководителя Наркоминдела Молотова в годы войны были направлены на формирование и укрепление антифашистской коалиции. Вот основные вехи на пути к этой цели. В мае–июне 1941 г., посетив Англию и США, Вячеслав Михайлович подписал договоры об установлении союзнических взаимоотношений между этими государствами и СССР. Он принял активное участие в работе Московской конференции министров иностранных дел (октябрь 1943 г.), Тегеранской (ноябрь–декабрь 1943 г.), Ялтинской
(февраль 1945 г.), Потсдамской (июль–август 1945 г.) конференций глав великих держав. У. Черчилль, хорошо узнавший в то время Молотова, рассказывал о нем: "Я никогда не видел человеческого существа, которое больше подходило бы под современное представление об автомате. И все же при этом он был, очевидно, разумным и тщательно отшлифованным дипломатом... Его улыбка и часто мудрые слова, его любезные манеры делали из него идеального выразителя советской политики в мировой ситуации, грозившей смертельной опасностью".

Несмотря на обычную любезность, В. Молотов умел при случае уколоть собеседника метким словом. В ноябре 1940 г. он встречался в Берлине с немецким руководством. Внезапно раздался сигнал воздушной тревоги, и собеседникам пришлось спуститься в бомбоубежище. Иоахим Риббентроп говорил о том, что Британская империя практически разгромлена. Молотов в ответ ехидно заметил: "Если Англия разбита, то почему мы сидим в этом убежище? И чьи это бомбы падают так близко, что разрывы их слышны даже здесь?